 |
| Павел Маков. Фото Татьяны Терен |
В школьном возрасте каждый из нас разрисовывал задние страницы тетрадок. С чего начинался художник Маков?
Я любил море и парусные корабли. Cо второго класса с помощью ножа и долото я вырезал эти кораблики собственными руками. В седьмом классе у меня уже стало кое-что получаться.
Я перечитал всю морскую литературу, включая "Одиссею капитана Блада" Рафаэля Сабатини. И уже в седьмом классе возникла проблема: я понял, что уже не могу делать модели кораблей на том уровне, на котором мне хочется. Без специального инструментария уже было не обойтись.
И тогда я стал рисовать. Я подумал, если не могу сделать, то нарисовать я могу. С тех пор я стал покупать беличьи кисточки, масляные краски, ватман — и рисовал. Родители были счастливы, что их пацан в седьмом классе сидит и рисует вместо того, чтобы интересоваться улицей, девочками, марихуаной.
Проблемы начались позже, когда я сообщил, что иду в Художественное училище. Родители не ожидали от меня такого решения, поскольку сами были врачами. Однако я своего решения не изменил.
Я любил море и парусные корабли. Cо второго класса с помощью ножа и долото я вырезал эти кораблики собственными руками. В седьмом классе у меня уже стало кое-что получаться.
Я перечитал всю морскую литературу, включая "Одиссею капитана Блада" Рафаэля Сабатини. И уже в седьмом классе возникла проблема: я понял, что уже не могу делать модели кораблей на том уровне, на котором мне хочется. Без специального инструментария уже было не обойтись.
И тогда я стал рисовать. Я подумал, если не могу сделать, то нарисовать я могу. С тех пор я стал покупать беличьи кисточки, масляные краски, ватман — и рисовал. Родители были счастливы, что их пацан в седьмом классе сидит и рисует вместо того, чтобы интересоваться улицей, девочками, марихуаной.
Проблемы начались позже, когда я сообщил, что иду в Художественное училище. Родители не ожидали от меня такого решения, поскольку сами были врачами. Однако я своего решения не изменил.
Павел, вам когда-нибудь говорили, что вы занимаетесь не своим делом?
Про то, что не своим, – не говорили. Зато говорили, что имидж художника, как и сейчас, вызывает большое сомнение. Ведь есть некоторый общественный штамп, что все художники — безденежные пьяницы, хотя одно с другим плохо комбинируется. И поэтому вначале мои родители были против выбранной профессии. Им казалось, что этим деньги зарабатывать очень сложно или невозможно. А вот моя первая жена Таня была дизайнером, - и таких вопросов вообще не возникало. Со второй женой, Машей Глущенко, у нас также все идеалы сходились.
Я всегда говорю своим студентам: художник — это не профессия. У художника нет цели стать богатым. Он должен просить много за свое искусство, но его целью не должно быть обогащение. К примеру, моя цель — купить как можно больше свободного времени.
Участие ваших работ в аукционе Sotheby's вы считаете признанием собственного таланта? Успех и талант — это разные вещи?
Все зависит от того, как человек сможет распорядиться своим талантом. Успешный и дорогой художник — это термины, которые появились в последнее время. Катя Деготь, очень серьезный московский искусствовед, сказала: "Вот раньше был талантливый художник, сейчас появился термин "дорогой художник", посмотрим, что будет дальше"… Я считаю, что художник не имеет права думать о рынке, занимаясь своей работой. Рынок так или иначе им пользуется. На самом деле все сводится к очень простой формуле: нужно продавать сделанное, но нельзя делать то, что продается.
Про то, что не своим, – не говорили. Зато говорили, что имидж художника, как и сейчас, вызывает большое сомнение. Ведь есть некоторый общественный штамп, что все художники — безденежные пьяницы, хотя одно с другим плохо комбинируется. И поэтому вначале мои родители были против выбранной профессии. Им казалось, что этим деньги зарабатывать очень сложно или невозможно. А вот моя первая жена Таня была дизайнером, - и таких вопросов вообще не возникало. Со второй женой, Машей Глущенко, у нас также все идеалы сходились.
Я всегда говорю своим студентам: художник — это не профессия. У художника нет цели стать богатым. Он должен просить много за свое искусство, но его целью не должно быть обогащение. К примеру, моя цель — купить как можно больше свободного времени.
Участие ваших работ в аукционе Sotheby's вы считаете признанием собственного таланта? Успех и талант — это разные вещи?
Все зависит от того, как человек сможет распорядиться своим талантом. Успешный и дорогой художник — это термины, которые появились в последнее время. Катя Деготь, очень серьезный московский искусствовед, сказала: "Вот раньше был талантливый художник, сейчас появился термин "дорогой художник", посмотрим, что будет дальше"… Я считаю, что художник не имеет права думать о рынке, занимаясь своей работой. Рынок так или иначе им пользуется. На самом деле все сводится к очень простой формуле: нужно продавать сделанное, но нельзя делать то, что продается.
У Гребенщикова есть песня со словами: "Я пел 10 лет и наконец
стал известным певцом... в кругу друзей". Нужна ли художнику
популярность?
Это всегда приятно. На этот вопрос очень хорошо, искренне ответил Матисс: "Я не уверен, что занимался бы искусством, если бы жил на необитаемом острове". Жизнь художника плотно связана с социумом. Хотя бы в узком кругу иметь признание очень важно. Я получил свою первую серьезную награду – Гран-при I Всесоюзной Биеннале графики в далеком 1990 году. Для меня в первую очередь это была поддержка, точно так же, как моя первая зарубежная награда — бронзовый приз на VI Международной Биеннале графики и рисунка (Тайпей). Да, это были сумасшедшие деньги, но в первую очередь важно было осознание того, что мое мастерство интересно не только в пределах страны. Всегда волнует хоть малейшее признание за границей.
Это всегда приятно. На этот вопрос очень хорошо, искренне ответил Матисс: "Я не уверен, что занимался бы искусством, если бы жил на необитаемом острове". Жизнь художника плотно связана с социумом. Хотя бы в узком кругу иметь признание очень важно. Я получил свою первую серьезную награду – Гран-при I Всесоюзной Биеннале графики в далеком 1990 году. Для меня в первую очередь это была поддержка, точно так же, как моя первая зарубежная награда — бронзовый приз на VI Международной Биеннале графики и рисунка (Тайпей). Да, это были сумасшедшие деньги, но в первую очередь важно было осознание того, что мое мастерство интересно не только в пределах страны. Всегда волнует хоть малейшее признание за границей.
В ваших работах часто встречаются мишени. Что для вас значит этот образ?
В нашей стране, увы, мишенью себя ощущает каждый. Когда со стороны правоохранительных органов мы наблюдаем противоправные действия, как же себя не чувствовать мишенью? Это самое примитивное понимание. Если вдуматься глубже, в русском языке "цель" и "мишень" — два разных слова, в английском "target" — это одно слово. И цель для стрельбы, и цель к которой мы стремимся. Мишенями мы являемся друг для друга. Супружеская пара, например, — это две мишени, которые постоянно стреляют друг в друга.
У вас есть ученики?
В прямом смысле слова — нет. Есть люди, с которыми я плотно общаюсь на разные темы. Я никого не учу. Над книгой "Утопия" работали вместе: Маша Норазян, Иллюша Павлов, Танечка Бурзунова. Ребята тогда были студентами Худпрома (Харьковской государственной академия дизайна и искусств — ИА "МОСТ-Харьков"), будущими графиками-дизайнерами. С ними было очень приятно работать. Я работаю с Гамлетом Зиньковским. Он приходит, помогает мне, это совершенно вменяемый парень. За помощь я ему плачу деньги, а в процессе работы мы о чем-то разговариваем. Прямой педагогической деятельностью можно назвать мастер-классы в Киеве. Раньше меня приглашал Олег Векленко (Президент международной триеннале графики и плаката "4-й Блок", профессор кафедры графического дизайна Харьковской государственной академии дизайна и искусств — ИА "МОСТ-Харьков"). Я читал в свое время лекции его студентам.
Молодой художник должен быть скандальным?
Я не люблю, когда художники нарочито стремятся быть богемными. Мне это претит. Некоторым персонажам я мягко, неназойливо на это намекаю. Я очень не люблю, когда люди, для которых родными языками являются буквы кириллические, подписываются латинскими буквами. Это твой родной язык, твое имя и твоя подпись. Но я это преподношу всегда только в качестве совета.
Самое невероятное занятие, которым вам приходилось заниматься?
Я работал грузчиком. Я считаю, это символическая профессия для творческого человека. Марк Твен тоже, кстати, работал грузчиком. Мне нужны были деньги на поездку в Москву. Большие деньги в Советском Союзе можно было заработать только физическим трудом. В Симферополе на железнодорожном вокзале я работал месяц грузчиком. Получил богатый опыт. Порой вспоминаю общение с теми грузчиками, и понимаю, что как люди они были намного симпатичнее, чем многие граждане, обладающие большими деньгами. Для меня уже тогда было понятно, что человек оценивается не по власти и деньгам, а по тому, какой он человек.
Художник должен выходить "в народ"?
Это основной источник информации для размышлений. Книги, выставки, музеи — это все надстройка, полировка того, что происходит внутри тебя. Реальная жизнь на улице намного интереснее.
Какую профессию выбрали ваши дети?
Сын учится в Харьковской юридической академии. В начале я был против, но после смирился. Лишь сказал, чтобы поступал сам, без взяток. И он поступил. Дочь закончила Киево-Могилянскую академию. Она экономист, работает в рекламном бизнесе. Тоже очень далека от профессии отца. Когда сын только поступал, я совершенно случайно встретил в Ивано-Франковске Юру Андруховича в кафе. Мы разговорились, я рассказал про сына. Андрухович в связи с этим рассказал интересную историю. Один из его знакомых по окончанию сыном десяти классов сказал своему сыну: "Ну що, синку, є тільки єдине місце, куди я не можу тебе влаштувати, — Києво-Могилянську академію. От туди і поїдеш". Мои дети примерно по такому принципу и учились.
На художника влияют выборы?
Нет, потому что в контексте нашей страны это ничего не значит. Область моих интересов — это менталитет, а не личности президента или сидящих в парламенте. Если завтра выберут идеального президента, идеальный парламент, менталитет не изменится. Это произойдет только через поколение.
А это произойдет?
Понимаете, люди живут примерно по одним и тем же принципам. Изучая проблему садов для своей будущей книги ("Сады" - ИА "МОСТ-Харьков"), я столкнулся с тем, что первые сады на востоке были посажены большими тиранами. Тем не менее, высаживали прекрасные сады.
Мы живем в феодальном обществе. Особенно Россия и Украина. Люди ждут сильной руки, потому что сами не в состоянии отстаивать свои права. У нас более республиканский феодализм, в России более жесткий. Во всем мире существует понятие, которое у нас на блатном жаргоне называется "крыша". Все зависит от того, кто твой сюзерен. Ты знаешь, что у тебя есть сюзерен, а ты его вассал. В какой-то степени моя специальность позволяет мне стоять немножечко в стороне. Хотя в определенной степени это иллюзия: я все равно буду искать в этой стране сюзерена.
Исходя из того, что у нас произошло за последние четыре года, украинская идея "спаплюжена нанівець". Если до этого еще была какая-то надежда, то сейчас не на что надеяться. На следующие выборы я не пойду, т.е. пойду, но для того, чтобы проголосовать против всех. Я убедился, что страна в настоящий момент никого не породила.
Вы гордитесь тем, что являетесь частью украинского народа?
Безусловно. У меня нет другого выхода как у художника. Мне не о чем и не с кем больше говорить. У меня очень много друзей за рубежом. Хотя человеческая близость никогда для меня не основывалась на гражданских или кровных связях. Мне порой ближе люди не связанные мной ни кровью, ни гражданством, чем люди, с которыми я по крови родня.
Министерство культуры делает Украину культурнее?
Нет, не делает. Начнем с того, что не во всех странах есть министерство культуры. Дело в том, что наше министерство не может воспользоваться тем, что у него уже есть. Почему художников, отобранных для Sotheby's, раньше практически не замечало государство? Они что — до этого под землей сидели? Я не могу пожаловаться на абсолютное отсутствие к себе интереса со стороны государства. Но до сих пор нет государственного музея современного искусства! А это современное искусство, со смертью моего поколения, станет уже историей культуры Украины. Но тогда будет поздно... Никто не торопится! А ведь редко когда творческий человек до старости с кистью бегает, сил просто нет физических, болеют люди. Иногда в маразм впадают. Илья Репин, например, так отреставрировал собственного "Ивана Грозного", что реставраторы схватились за голову. Потому что у гения начался "маразм", он цвета перестал различать. Это я к тому, что даже гении не вечны.
В области литературы государство ничего не предприняло, чтобы наладить издательскую политику. В области театра тоже конфуз. Один из самых известных режиссеров почему-то тусует за границей (речь идет об Андрее Жолдаке — ИА "МОСТ-Харьков"). В обществе у Министерства культуры нет авторитета. Вообще, абсурд сводить культуру и туризм, даже не думая о том, что при этом получается… культуризм. Когда смех вызывает название такой институции, это как признание в любви с ошибкой. Никто всерьез к культуре в Украине не относится. Никто! Кроме тех, кто ею занимается.
Как вы относитесь к деятельности комиссии по защите морали?
Со смехом. Я не придаю этому большого значения, потому что запретить она ничего толком не сможет. Я считаю, что аморально существование телевидения как такового. И не потому, что там показывают плохое-хорошее. Телевидение практически на 99 %, за исключением маленьких каналов, зависит от денег, и, значит, оно зависит от того, кто дает рекламу, значит, оно вынужденно учитывать вкусы массового зрителя, значит, оно постоянно потрафляет самым низменным инстинктам. Телевизор в любом случае вторичен по отношению к литературе. За исключением некоторых документальных программ, они связаны с природой, музыкой.
В вашей книге "Утопия" присутствует эпиграф молодого украинского писателя Любко Дереша. Что общего между Маковым и Дерешем?
Я люблю талантливых людей. Роман Дереша "Культ" искренне мне понравился, как и "Поклонение ящерице". "Архэ" я даже не дочитал, так было неинтересно. Хотя мое мнение, конечно же, непрофессиональное.
Любимая книга современного украинского писателя?
Книги Тараса Прохасько. Все, что он написал, в одинаковой степени. Возможно "Непрості". Мы с ним хорошие знакомые.
Как вы познакомились?
Я не могу познакомиться с Джойсом. Во-первых, мне не позволило бы мое социальное положение — все-таки он — мировая величина, во-вторых, он уже давно умер. Когда прочитал Прохасько, понял, что с этим человеком я обязан познакомиться. У меня есть желание сделать книжку "Сады" с его текстами. Однако, похоже, проект так и останется виртуальным. Я прекрасно понимаю Тараса: какие бы интересные идеи не приходили бы от посторонних людей, в любом случае ты предпочтешь в первую очередь заняться своей идеей. Книга "Сады" будет построена по принципу энциклопедии. У каждого сада будет свой план и текст. С Тарасом речь шла не о том, чтобы он написал текст к картинкам, а чтобы он просто написал текст про сад. Мне не нужно, чтобы текст совпадал с картинкой. Наоборот, текст должен отображать одно направление движения мысли, а картинка — второе. И где-то посредине читатель и зритель находит свое направление. Ведь я с непониманием отношусь к иллюстрациям.
Так же как и к экранизациям?
Именно. Я не большой любитель Толкиена, но я отношусь с уважением к тому, что он сделал целый мир. Мне это очень близко, потому что я чем-то похожим занимаюсь в своей области. Фильм, снятый по книге, убил Толкиена. Почему он сам долго и не хотел продавать права на экранизацию своих произведений. И продал на самой старости лет, за смешные деньги — 10 тысяч фунтов.
По прочтении книги у каждого человека был свой визуальный ряд в голове. Теперь у всех, кто видел кино, только один образ главного героя, у миллионов людей — китайцев, англичан, японцев, африканцев, французов, русских, у всех один главный герой, вы можете себе представить! Ужас! Это была твоя книга, а теперь это книга для всех.
В нашей стране, увы, мишенью себя ощущает каждый. Когда со стороны правоохранительных органов мы наблюдаем противоправные действия, как же себя не чувствовать мишенью? Это самое примитивное понимание. Если вдуматься глубже, в русском языке "цель" и "мишень" — два разных слова, в английском "target" — это одно слово. И цель для стрельбы, и цель к которой мы стремимся. Мишенями мы являемся друг для друга. Супружеская пара, например, — это две мишени, которые постоянно стреляют друг в друга.
У вас есть ученики?
В прямом смысле слова — нет. Есть люди, с которыми я плотно общаюсь на разные темы. Я никого не учу. Над книгой "Утопия" работали вместе: Маша Норазян, Иллюша Павлов, Танечка Бурзунова. Ребята тогда были студентами Худпрома (Харьковской государственной академия дизайна и искусств — ИА "МОСТ-Харьков"), будущими графиками-дизайнерами. С ними было очень приятно работать. Я работаю с Гамлетом Зиньковским. Он приходит, помогает мне, это совершенно вменяемый парень. За помощь я ему плачу деньги, а в процессе работы мы о чем-то разговариваем. Прямой педагогической деятельностью можно назвать мастер-классы в Киеве. Раньше меня приглашал Олег Векленко (Президент международной триеннале графики и плаката "4-й Блок", профессор кафедры графического дизайна Харьковской государственной академии дизайна и искусств — ИА "МОСТ-Харьков"). Я читал в свое время лекции его студентам.
Молодой художник должен быть скандальным?
Я не люблю, когда художники нарочито стремятся быть богемными. Мне это претит. Некоторым персонажам я мягко, неназойливо на это намекаю. Я очень не люблю, когда люди, для которых родными языками являются буквы кириллические, подписываются латинскими буквами. Это твой родной язык, твое имя и твоя подпись. Но я это преподношу всегда только в качестве совета.
Самое невероятное занятие, которым вам приходилось заниматься?
Я работал грузчиком. Я считаю, это символическая профессия для творческого человека. Марк Твен тоже, кстати, работал грузчиком. Мне нужны были деньги на поездку в Москву. Большие деньги в Советском Союзе можно было заработать только физическим трудом. В Симферополе на железнодорожном вокзале я работал месяц грузчиком. Получил богатый опыт. Порой вспоминаю общение с теми грузчиками, и понимаю, что как люди они были намного симпатичнее, чем многие граждане, обладающие большими деньгами. Для меня уже тогда было понятно, что человек оценивается не по власти и деньгам, а по тому, какой он человек.
Художник должен выходить "в народ"?
Это основной источник информации для размышлений. Книги, выставки, музеи — это все надстройка, полировка того, что происходит внутри тебя. Реальная жизнь на улице намного интереснее.
Какую профессию выбрали ваши дети?
Сын учится в Харьковской юридической академии. В начале я был против, но после смирился. Лишь сказал, чтобы поступал сам, без взяток. И он поступил. Дочь закончила Киево-Могилянскую академию. Она экономист, работает в рекламном бизнесе. Тоже очень далека от профессии отца. Когда сын только поступал, я совершенно случайно встретил в Ивано-Франковске Юру Андруховича в кафе. Мы разговорились, я рассказал про сына. Андрухович в связи с этим рассказал интересную историю. Один из его знакомых по окончанию сыном десяти классов сказал своему сыну: "Ну що, синку, є тільки єдине місце, куди я не можу тебе влаштувати, — Києво-Могилянську академію. От туди і поїдеш". Мои дети примерно по такому принципу и учились.
На художника влияют выборы?
Нет, потому что в контексте нашей страны это ничего не значит. Область моих интересов — это менталитет, а не личности президента или сидящих в парламенте. Если завтра выберут идеального президента, идеальный парламент, менталитет не изменится. Это произойдет только через поколение.
А это произойдет?
Понимаете, люди живут примерно по одним и тем же принципам. Изучая проблему садов для своей будущей книги ("Сады" - ИА "МОСТ-Харьков"), я столкнулся с тем, что первые сады на востоке были посажены большими тиранами. Тем не менее, высаживали прекрасные сады.
Мы живем в феодальном обществе. Особенно Россия и Украина. Люди ждут сильной руки, потому что сами не в состоянии отстаивать свои права. У нас более республиканский феодализм, в России более жесткий. Во всем мире существует понятие, которое у нас на блатном жаргоне называется "крыша". Все зависит от того, кто твой сюзерен. Ты знаешь, что у тебя есть сюзерен, а ты его вассал. В какой-то степени моя специальность позволяет мне стоять немножечко в стороне. Хотя в определенной степени это иллюзия: я все равно буду искать в этой стране сюзерена.
Исходя из того, что у нас произошло за последние четыре года, украинская идея "спаплюжена нанівець". Если до этого еще была какая-то надежда, то сейчас не на что надеяться. На следующие выборы я не пойду, т.е. пойду, но для того, чтобы проголосовать против всех. Я убедился, что страна в настоящий момент никого не породила.
Вы гордитесь тем, что являетесь частью украинского народа?
Безусловно. У меня нет другого выхода как у художника. Мне не о чем и не с кем больше говорить. У меня очень много друзей за рубежом. Хотя человеческая близость никогда для меня не основывалась на гражданских или кровных связях. Мне порой ближе люди не связанные мной ни кровью, ни гражданством, чем люди, с которыми я по крови родня.
Министерство культуры делает Украину культурнее?
Нет, не делает. Начнем с того, что не во всех странах есть министерство культуры. Дело в том, что наше министерство не может воспользоваться тем, что у него уже есть. Почему художников, отобранных для Sotheby's, раньше практически не замечало государство? Они что — до этого под землей сидели? Я не могу пожаловаться на абсолютное отсутствие к себе интереса со стороны государства. Но до сих пор нет государственного музея современного искусства! А это современное искусство, со смертью моего поколения, станет уже историей культуры Украины. Но тогда будет поздно... Никто не торопится! А ведь редко когда творческий человек до старости с кистью бегает, сил просто нет физических, болеют люди. Иногда в маразм впадают. Илья Репин, например, так отреставрировал собственного "Ивана Грозного", что реставраторы схватились за голову. Потому что у гения начался "маразм", он цвета перестал различать. Это я к тому, что даже гении не вечны.
В области литературы государство ничего не предприняло, чтобы наладить издательскую политику. В области театра тоже конфуз. Один из самых известных режиссеров почему-то тусует за границей (речь идет об Андрее Жолдаке — ИА "МОСТ-Харьков"). В обществе у Министерства культуры нет авторитета. Вообще, абсурд сводить культуру и туризм, даже не думая о том, что при этом получается… культуризм. Когда смех вызывает название такой институции, это как признание в любви с ошибкой. Никто всерьез к культуре в Украине не относится. Никто! Кроме тех, кто ею занимается.
Как вы относитесь к деятельности комиссии по защите морали?
Со смехом. Я не придаю этому большого значения, потому что запретить она ничего толком не сможет. Я считаю, что аморально существование телевидения как такового. И не потому, что там показывают плохое-хорошее. Телевидение практически на 99 %, за исключением маленьких каналов, зависит от денег, и, значит, оно зависит от того, кто дает рекламу, значит, оно вынужденно учитывать вкусы массового зрителя, значит, оно постоянно потрафляет самым низменным инстинктам. Телевизор в любом случае вторичен по отношению к литературе. За исключением некоторых документальных программ, они связаны с природой, музыкой.
В вашей книге "Утопия" присутствует эпиграф молодого украинского писателя Любко Дереша. Что общего между Маковым и Дерешем?
Я люблю талантливых людей. Роман Дереша "Культ" искренне мне понравился, как и "Поклонение ящерице". "Архэ" я даже не дочитал, так было неинтересно. Хотя мое мнение, конечно же, непрофессиональное.
Любимая книга современного украинского писателя?
Книги Тараса Прохасько. Все, что он написал, в одинаковой степени. Возможно "Непрості". Мы с ним хорошие знакомые.
Как вы познакомились?
Я не могу познакомиться с Джойсом. Во-первых, мне не позволило бы мое социальное положение — все-таки он — мировая величина, во-вторых, он уже давно умер. Когда прочитал Прохасько, понял, что с этим человеком я обязан познакомиться. У меня есть желание сделать книжку "Сады" с его текстами. Однако, похоже, проект так и останется виртуальным. Я прекрасно понимаю Тараса: какие бы интересные идеи не приходили бы от посторонних людей, в любом случае ты предпочтешь в первую очередь заняться своей идеей. Книга "Сады" будет построена по принципу энциклопедии. У каждого сада будет свой план и текст. С Тарасом речь шла не о том, чтобы он написал текст к картинкам, а чтобы он просто написал текст про сад. Мне не нужно, чтобы текст совпадал с картинкой. Наоборот, текст должен отображать одно направление движения мысли, а картинка — второе. И где-то посредине читатель и зритель находит свое направление. Ведь я с непониманием отношусь к иллюстрациям.
Так же как и к экранизациям?
Именно. Я не большой любитель Толкиена, но я отношусь с уважением к тому, что он сделал целый мир. Мне это очень близко, потому что я чем-то похожим занимаюсь в своей области. Фильм, снятый по книге, убил Толкиена. Почему он сам долго и не хотел продавать права на экранизацию своих произведений. И продал на самой старости лет, за смешные деньги — 10 тысяч фунтов.
По прочтении книги у каждого человека был свой визуальный ряд в голове. Теперь у всех, кто видел кино, только один образ главного героя, у миллионов людей — китайцев, англичан, японцев, африканцев, французов, русских, у всех один главный герой, вы можете себе представить! Ужас! Это была твоя книга, а теперь это книга для всех.
Игорь Колтунов
07/08/2009
http://www.most-kharkov.info/week/interview/4672.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий